РУНА Первая

Так сказать вступление...

Как-то раз пришло одно желанье,
Женераль задумал думу
Как весь мир болеть заставить,
за команду "Йокерита".
Был готов он к песнопенью
К пиздобольству и подлогу,
И хотел пропеть народу,
предков песню ебануто,
рода нашего напевы.

На устах слова уж тают,
Разливаются речами,
На язык они стремятся,
Раскрывают его зубы.
Ластаноганнен скучая,
Золотой мой друг и братец,
Дорогой товарищ детства!
Говорит он Кисе строго:
Мы споем с тобою вместе,
Мы с тобой промолвим слово.
Женералю подпевая.

Тут Банкиръ и Кржажанниник,
Увидав на лыжах парня,
Отдубасили беднягу,
Пармалату не оставив тумаком по роже двинуть,
Лыжнику с одною палкой.
Наконец мы увидались,
С двух сторон теперь сошлися!
Редко мы бываем вместе,
Ведь не близки расстоянья
КПЗ живет на юге - остальные север любят.
Редко ходим мы друг к другу
На пространстве этом бедном,
В крае севера убогом.

Так давайте свои руки,
Пальцы наши вместе сложим,
Песни славные споем мы,
о победах "Йокерита"!

Начиная с самых лучших;
Карел Гот их молвить сможет,
Голосом подобным трелям,
Соловья из дивной рощи.
Пусть друзья услышат пенье,
Пусть приветливо внимают
Меж растущей молодежью,
В подрастающем народе!

РУНА Вторая

"Женераль неожиданно объединяет йориков вокруг идей ЗЧЕ. Образуется общество Х.У.Й. Сильвер пишет письма. Женераль вспоминает истоки ЗЧЕ"

Встал пораньше Мясоджокер,
Вытер хуй о полотенце,
Почитал газету, сплюнул,
Взял колпак из шкафа, выпил,
Смесь, которая в народе,
Называют чистым спиртом.
Сел за стол, и начал думать,
Что же сделать, дабы люди,
Ебанутыми все стали,
"Йокерит" во сне видали,
Ханну Капонена чтили,
"Калевалу" чтоб читали,
в дальних северных полях и селах,
городах, что на болоте.

А на улице мальчишки пели гимны "Йокериту",
Женераль вскочил и вышел в дворик тот,
Где светит солнце,
Обжигая бабам ляжки,
Познакомился с народом.
Ластаноганнен, что в ластах,
Киса, в розовых штанишках
Сильвер с книгою под мышкой,
И Банкиръ с тяжелой ношей,
Ксерокса коробку тащит,
Ус расчесывает кудри, КПЗ,
он вечно пьяный,
Пармалат кричащий выпью,
Кржажанниник с мудрым взором.
Пели Женералю песни,
Про хоккей чухонский вирши,
Весь район вокург собрал,
И решили быть им вместе.
Х.У.Й бригаду обозвали,
Ультрасами "Йокерита" стали нарекать друг-друга.

Слов других храню немало
И познаний, мне известных:
Я нарвал их на столбах,
Что по городу стояли,
Сильвер же писал отчеты,
Излогал мыслишки бойко,
Коисаром все признали,
Сильвера с большой дороги.

Женераль бродил сутулясь,
Думал много, не по делу,
Ведь когда-то он мальчишкой,
Бегал голым по просторам,
Пастбищам не в рот ебенным,
Где луга богаты медом,
Где поляны золотые,
Вслед за Мурикки-коровой
И за пестрой идя Киммо,
записал он много песен,
Позжн проебал безбожно,
Это чувство много позже ебанутостью назвали...

РУНА Третья

“Мясоджо призывает всех на первую акцЫю. Ластаноганен приводит Пингвина, который потом бежит и становится лютым врагом йориков. Кржанниник в Лапландии находит череп древнего негопника. Банкиръ едет в гости к Ханну Капонену и привозит его портрет. Сильвер пишет письма. Карел Гот поет”

Вечер близится, деревья уж покрыты страшной мглою,
Мясоджокер выпил водки,
И дыхнувши перегаром собирал хоккейных ультрас,
чтоб решить, как быть им дальше.
Было принято решенье - проповедовать всем людям,
что на свете нету круче, чем чуххок и ебанутость.
Первыми узнали люди, прелести игры чудесной,
на основе, где в ту пору проживали футболлеры.
Ебанутость оценили, многие прониклись даже,
Женераль доволен всеми,
Перегаром обдувая , целовал всех в щеки страстно,
Исцарапавши щетиной кожу нежную у Кисы.
После долго песни пели,
дали слово и мудрейший молвил,
изредка рыгая:
“Насказал мороз мне песен,
И нанес мне песен дождик,
Мне навеял песен ветер,
Принесли морские волны,
Мне слова сложили птицы,
Речи дали мне деревья.
Я в один клубок смотал их,
Их в одну связал я связку,
Положил клубок на санки,
Положил на сани связку
И к избе привез на санках,
На санях привез к овину
И в амбаре под стропила
В медном ларчике их спрятал. Чтоб никто не догадался.
И теперь братья и сестры будем вместе мы повсюду,
Ебанутости лучину мы в дома вносить впредь станем,
Чтобы “Йокерит” любили и балдели от Саарелы.”

Долго пели на морозе,
Долго скрытые лежали,
Чтоб враги нас не узнали.
"Не уйти ли нам с мороза?"
Ластаноганнен вдруг нам молвил
Но был тут же на хуй послан,
с чем немедля согласился и ушел,
вернувшись позже с жирным Пингвином горбатым.
Тот пел всем нам диферамбы,
говорил что ебанут он,
Что за “Йокерит” родимый он пропьет свой сайт голимый,
И сказал, глотнувши спирта этот зверь, с отвисшим пузом:
“Песню славную спою я,
Зазвучит она приятно,
Если пива поднесут мне
И дадут ржаного хлеба.
Если ж мне не будет пива,
Не предложат молодого,
Стану петь и всухомятку
Иль спою с одной водою,
А потом вас прокляну всех и уйду к тем людям,
что футбол сотреть так любят”.
Мы его тот час погнали, арматурой и пинками,
Стал с тех пор Пингвин ужасный йориков считать напастью,
И бороться с нами начал,
Обломается он скоро, если мы не сгинем раньше.

Чтобы вечер был веселым,
Кржажанниника собрали и отпраивили беднягу на раскопки
в край холодный.
Он однако возвратился, когда мы еще бухали,
И привез пакет огромный с черепой какой-то твари.
Археолог ебанутый, кржажанниник слово молвил,
Мол, негопник это древний,
тварь, которую убили, йорики могучим войском,
Череп был весьма огромный - грязный,
Как дерьмо коровье,
Мы потом его пинками по двору гоняли резво,
И оставили детишкам, чтоб хоккей любили больше,
опасаясь за здоровье.

А Банкиръ поехал к Ханну,
Долго руку тряс кумиру,
И случайно углядел он, что
у старца черны зубы,
И гнилы до безобразья,
Но ни молвил он ни слова,
Облызал скорей кумира и портрет его привез нам,
Чтоб его не забывали.

Сильвер же на кухне пишет, про историю и войны,
Иногда и Женералю он строчит,
с улыбкой мерзкой,
Но потом в корзину письма он бросает
с отвращеньем - ведь
пизды же он получит, коль увидит их мудрейший.

Вековечный песнопевец
Карел Гот дитя творенья,
Пьяным голосом слогает песни новые для сердца,
И не аспит великий город,
содрагаясь от раскатов,
Голоса, который может с соловьем сравниться только....

РУНА Четвертая

«Матушка благославляет йориков и вдохновляет их на новые акцЫи. Ыцарь спит и видит Матушкин профиль, равно как и КПЗ».

Матушка с утра явилась, пред очами ебанутых,
Красота земля и моря,
На дуге сидит воздушной,
На изгибе круглом неба,
В платье чистое одета,
В одеянье белой ткани
И трусы на ней одеты,
голубого цвета атлас,
что притягивают взоры,
ебанутых членов клана;
Профиль правый луноликий,
Как рельеф скалы морскою,
И глаза янтарным светом затмевают лучи солнца.
Ебанутые не в силах слово молвить взор потупив,Мясоджокера толкают. Чтоб сказал он деве слово.
Тот рыгнув, сказал почтенно:
"Ты сойди, девица, в сани,
Ты садись со мною рядом, Матушкой ты нашей станешь, ебанутой как мы сами".
И ответ дала девица,
Так сказала и спросила:
"Что же я на этих санках,
" Что, девица, буду делать?
«Йокерит» люблю я с детства, но с тобой не сяду рядом,
На одном гектаре точно. "
Женераль ей отвечает:
"Ты затем сойди, девица,
Ты затем садись на сани,
" Чтобы с мёдом печь мне хлебы.
Будешь пиво мне готовить,
На скамье споёшь приятно,
У окна ты развлечёшься,
В крае северном и диком, на поле,
По подворьям Калевалы".
Тут девица согласилась, села в сани к Женералю.
Мы ей гимны долго пели,
Ыцарь словно под дурманом с КПЗ вдвоем стояли,
После тоже долго пели,
Прославляя «Йокерита» .
Долго после Ыцарь видел по ночам чудесный профиль,
Но сказать он не решился, потому что испугался,
КПЗ, который злобно на него смотрел порою...

РУНА Пятая

"Детство Ьфпука, и его отношение к йорикам. Подлива и Марычка згнакомятся с Гржмеликом в Залупянах на концерте Карела Гота. Женераль спит и видит сон в котором дух ему говорит о ЗЧЕ. Сильвер пишет Усу, а Ластаноганен читает и плачет."

Скажем мы теперь про Ьфпука,
Про молодчика споём мы.
Ьфпук презренный был островитянин,
Вырастал в высоком доме,
Что на Мальте был построен
Возле матери любимой,
На морском брегу у бухты,
У залива на мысочке он играл в футбол презренный,
с пидерастами что жили там же рядом у мысочка.
Ьфпук питался как попало,
Окуней ловил подросток,
Пил вино, курил сигары,
Не любил таджиков очень.
Стал потом он сильным мужем,
Расцветая красной кровью;
Был он обликом прекрасен,
Ростом также превосходен,
Лилипуты со всей Мальты его главным признавали.
Но он был не без порока,
Жизнь он вёл не без ошибок:
"Йокерит" он ненавидел,
И любил футбол мальтийский,
Всё кругом ходил он ночью,
Пел, кривлялся как макака,
Там, где женщины гуляли,
Где нарядные плясали
Рядом он и ошивлася, чтоб схватить за попку дерзко,
А потом в кусты - сношаться
Бегал изредка развратник!
"Йокерит" он ненавидел, как не любят кошки мышек,
Он его ругал по-фински, по-мальтийски ухмыляясь,
Но проснувшись как-то утром, он увидел в окнах стяги,
То мудрейший Мясоджокер, Ластаноганенн с Банкиром, Кржажанниник с Пармалатом, Ыцарь с КПЗ, Гржемелик, Марычка и Сильвер сонный захватили эту Мальту,
Уничтожив футболлеров.
Ьфпук бежал за море тут же,
И осел в болоте странном,
Где такие ж футболлеры с ним на йориков вещали,
Но его нападки слабы.
Хоть и враг он нам - но слабый,
Мы его сторем в песочек и забудем как и Мальту,
что была когда-то в мире, островом футбольных игрищ.

Марычка была чудесна,
Как цветок, девица эта
Возросла в высоком доме,
Что в Пардубицах на Влтаве,
Вышла замуж за Подливу,
Он ее любил безмерно, но любил он Иржи Корна,
Сильною, мужской любовью,
Марычка же восхищалась дивной трелью Гота...
В этом было разногласье, брака стоившее людям.

Марычка сидела молча...
Стройно вытянулась ростом,
У отца в жилище сидя
На скамейке задней низкой.
И сказала - я не буду с этим вот Подливой знаться.
Завтра мы пойдем с ним вместе в Залупянах на концерт,
Там ему я и признаюсь, что не нужен мне Подлива.
Шла молва о ней повсюду,
Женихи за ней являлись,
В дом за девицей-красоткой,
Ко двору за девой славной.
Но она не принимала, говорила,
что Подливу, хоть не вместе стали жить они отныне,
любит словно Буратино яснаглазая Мальвина,
с голубыми волосами.

Утром в Залупянах дождик,
Марычка с Подливой вместе,
На концерте, чтоб послушать голос чудный старца Гота.
Тот поет, и трель разносит по окрестным всем поселкам...голос тихий и глубокий,
заставляет всех замолкнуть и внимать как трели утром, солвья на крыше дома.
Тут Гржемелик подошел к ним,
Молча выпил кружку пива,
Говорит, что вы красивы,
дама, что стоит с Подливой.
Иржи охуел, признаться,
говорит - ты кто? Засранец?
Тот немного удивившись говорит ему - Гржемелик, ТПС люблю я очень, а про "Йокерит" не знаю, я пришел, чтоб эту бабу затащить к себе на хату,
Ты Подлива не пиздил бы,
а не то получишь в харю.
Но Подлива бодр и весел,
Он Гржемелику отвесил,
так что тот упал на сцену,
Соловья прервав на песню.
Марычка исчезла тут же...
и Подлива скрылся тоже,
Лишь Гржемелик с старцем Готом,
молча прыгали на сцене.

Мясоджо проснулся ночью,
пить хотел отважный джокер,
Только голод там да холод,
в комнате его просторной
Нет там дров и нет лучины,
Нет воды и нет пшеницы,
Даже нет ржаного хлеба,
пива....его нету тоже
Но весёлый Мясоджокер пересилив волю сплюнул,
и ругнувшись лег на спину,
чтобы сон свой снова видеть.
Снились бабы женералю,
что бродили в голом виде,
ебанутость тоже снилась в виде розовых штанишек,
что когда-то славный Киса одевал врага пугая,
Снился Ус, который часто путал ебнутость с идеей, но потом все ж извенялся, Ластаногий всех простит.
Молодец тот, Кржажанинник,
С разукрашенной косою,
с черепом в руке могучей и портретом президента,
Вдруг явился к женералю дух без тела и пиписьки,
говорит ему:
"Сыночек,
К ЗЧЕ, вы относитесь как к единственной идее,
Ебнутость вас всех погубит,
ебанутость вас спасет!"
Утром мудрый Мясоджокер всех собрал на совещанье,
рассказал про сон свой странный
и сказал, повысив голос:
"Пусть мой дом не знатен вовсе,
Пусть мой род не спорит славой,
Статью, удалью возьму я,
Силой, ловкостью поспорю,
ебанутость - это наше.
Ебнутость - удел убогих!".

Сильвер слышал это слово, но писать не перестал он,
Усу письма отправляя, он загадочно смеялся.
Храбрый парень Ластаногий их прочел и удивился,
Белые листы бумаги...и ни строчки,
ни посланья...
Тут заплакал Ластаногий.
Понял он, что ебануто,
Ничего сидеть - не делать,
Притоворяясь комисаром!

РУНА Шестая

Мясоджокер понимает смысл ЗЧЕ и пытается объяснить это заму по инфопотокам, которого постиг приступ амнезии.
Зам вспоминает все и находит это ебанутым, потом он склоняется к тому, что "Йокерит" и ЗЧЕ созвучные понятия. Затем оба идут пить пиво.
Ыцарь, Кржанниник и КПЗ отправляются к девкам, которые ничего не знают о ЗЧЕ и "Йокерите".
Пармалат вещает из-за океана на радость Банкиру, Сильвер пишет письма. Ластаногий и Ус засыпают после бурной ночи.


Скоро день прийдет дождливый,
А пока хоть светит солнце,
мясоджокер хитро щурясь,
Зонт под мышкой всюду носит.
Вот присел он в тихом сквере,
Видит Зам спешит навстречу,
светом розовым сверкая.
Мясоджокер рожу скорчил,
Без поддержки приподнялся,
И пошел ему навстречу,
пасть оскалив ебануто.
Зам вдруг встал и поклонился
Закричал на всю округу:
"Из каких мужей ты будешь,
Из числа каких героев?"
Мясоджокер удивился, закричал ему на ухо:
"Я мудрейший Мясоджокер,
Коли ты забыл бедняга,
то могу тебе напомнить,
клюшкой вдарив охуенно.
Чтоб семь лодок крови вышло,
Восемь кадок глубочайших;
Кровь из твоего колена
На пол пролилась, бедняга!"
Зам приветливо ответил:
"Много разных Женералев знаю,
Еще больше видел
Но не знаю о начале,
О рождении чуххока
О великом "Йокерите",
ЗЧЕ идеях славных.
Может объяснишь мне быстро,
И тогда я стану рядом,
Вспомню все что было раньше,
И отцом меня пусть кличут
ультрасы из банды нашей"
Молвил старый Мясоджокер,
Говорит слова такие:
"Ебануость зам мой верный - мать всему на свете,
Старший брат - зовётся пивом,
Младший брат сушеный кнедлик,
Средний брат - огонь горячий.
И сливовицы бочонок, тот творец верховный,
Старец Йорик, бог небесный,
Отделил нас от народа
Чтобы мы несли всем людям светлый образ
"Йокерита", ЗЧЕ идеи в массы,
жизнь положим мы за дело,
Рад что вспомнил свои корни,
Зам ты наш по всем потокам."
Обнялись два сатрых ультрас и пошли в кафе напротив,
Пить сливовицу и пиво,
Песни петь о "Йокерите",
постигать чуххок великий,
просвещать дремучих чурок,
что бананами торгуют.


Протянули трое руки
И потерли друг о дружку
Кржажанниник - археолог,
Ыцарь - замолит отважный,
КПЗ, что предводитель легиона красно-синих
Появились три девицы,
Эти дочери творенья,
Эти матери всех девок,
что в ночи нас в грех заводят
Вот пошли они, колышась,
В облаках они ступают,
Молоком полны их груди,
И сосцы отяжелели.
Молоко течёт на землю,
Грудью полной орошают
Девы землю и болота,
улььтрасы аж прихуели.
Оглядели этих девок и в кабак их потащили.
Там встал первым Кржажанниник и сказал,
чтоб было слышно:
"Я хочу спросить у девок, что они хотели знать бы,
о команде "Йокерита"? Славном Нурминине Паси"?
Девки только промолчали....
Ыцарь встал спросил сурово:
"что ж вы бляди, охуели?
ЗЧЕ нам лучик света в темном царстве безнадеги,
там где вы живете годы,
о святом забыв, паскуды!"
Девки глазки опустили...
КПЗ промолвил слово:
"Ебанутости чухонцев нет вообще определенья,
Это жизни стиль особый,
Быть фанатом "Йокерита",
Прославляя клуб чухонский мы вам шанс даем особый - ебануться вместе с нами."
Бляди вроде просветлели и хотели песню спеть о "Йокерите", но проворный Кржажанниник их увел в какой-то угол и провел полит беседу,
С каждой раз по пять - не меньше будет.
Девки стали ебануты,
В колпаки себя одели и пошли в ночи горланя,
Хартавал арене гимны.

Каплей чёрною стекает
Пармалатова слезинка.
Вспоминает он чухонский северный простор огромный,
Он сидит в дали от дома,
от родного "Йокерита",
И портретик Женараля он сжимает правой ручкой,
Ханну Капоненна левой и рыдает словно птица,
аки выпь в ночном болоте.
Он кричит и в этом крике -
Хартавал-арены звуки.
В зыбких топях и болотах
И в потоках быстротечных,
На хребте болот обширных
И в обрывах гор высоких,
Где несут лебедки яйца,
Где сидят на яйцах гуси.
И в болоте, под водою,
Пармалат об этом помнит.
Ультрас он же ебанутый,
что команду свою любит.
Вспоминает Пармалата и Банкиръ в Чухне родимой,
Там скрывается два года,
Там скрывается и третий
Между пнями двух деревьев,
Между трёх корней березы.
Там он пишет Ханну письма,
И хранит все руны вместе,
Охраняя их веками он тем совершает подвиг,
Молодежи он доносит ЗЧЕ святые руны,
И любовь к чуххокку тоже.

Сильвери пишет письма. Плачет,
Пивом уксусом разводит,
чтобы горько очень было.
Языком он смесь отведал,
Про себя он рассуждает,
Говорит слова такие:
"Эта смесь пусть обратится
В жидкость для закалки воли,
а пока я напишу-ка письмецо хоккейным ультрас,
чтоб меня не забывали, совершали чтобы подвиг,
каждый день чтоб просвещали,
о чуххокке рассуждали,
Чтобы "Йокерит" любили.
Ластаногий с Усом вместе время даром не теряли,
Нахуячились портвейна,
После пивом и водярой,
воспитали трех пингвинов,
и заснули у колодца,
чтобы утром похмелиться было можно очень быстро.
Ведь для ультраса что важно -
чтоб напиться можно было,
а потом - пусть все ебется!
Только "Йокерит" великий,ЗЧЕ и все такое!

РУНА Седьмая

"Охреневший Карел катается по городу на машине в поисках поклонниц. Ему встречаются Женераль и Гржемелик, ведущие на поводке ручного, но пьяного финского медведя Карху. Сподвижники решают выпить за встречу сливовицы, после распития которой Карху всех поражает своей способностью цитировать Калевалу по фински и Основные положения Х.У.Й. по русски. Все сходятся на том, что ЗЧЕ в целом и ХУЙокерит в частности могут даже медведя стать человеком и решают взять сливовицы еще. Для чистоты эксперимента."

Соловей хрустальный Карел
Пораздумал и размыслил:
Привезти пойти девицу,
Деву с славною косою,
что от песен его славных,
вмиг одежды бы сенимала и его
хрустальный перец убалажала ночью темной.
Белой краской красит тачку,
что ему арендовали,
двери он золотом украсил,
Серебром он их отделал,
И потом, поехал в город,
куралесить как безумный,
рожу выставив в окошко,
чтоб его все узнавали.
Отчего-то люди рядом,
только мимо проходили,
рожу Карела заметив,
только молча чертыхались,
Иржи Корна впоминая.
Карел вышел из машины,
посмотрел на небо...тучи...
Говорит слова такие
И такие молвит речи:
"Вы ебитесь в рот уроды!
Песен славных недлостойны,
ваши уши,
что дерьмом вы забиваете безмеры"!

Вдруг раздался где-то окрик.
Карел глянул на дорогу,
Женераль со взором мудрым,
шел Гржемеликом гонимый.
Шел он гордою походкой,
охуенвший Мясоджокер.
А Гржемелик был на "Амбре",
хулиганский вид, короче,
И медведя вел с собою,
и кричал ему "Марш, Карху"!
Тот медведь ему по рылу
бил своею лапой мощной,
хоть Гржемелик был и кешелс,
но медведю это по хуй.

В помощь славному герою,
Соловью с большой дороги,
пива радостно купили,
и ушли в тенек подальше,
"Йокерит" на лад склоняя,
прославляя ебанутость.
На пространстве улиц темных
На асфальте со следами,
грязи крови и какашек,
други радостно забылись,
алкоголь ударил в башню.

Женераль сказал учтиво:
"Может быть я охуевший,
но сейчас ведь это кстати,
у меня с собою фляга,
где сливовица налита,
я готов ей поделиться,
если "Йокерит" восславим."
Тут же Карел песню спел им,
Карху зарычал фальшивя,
а Гржемелик, только сплюнув,
заорал, про псин из Турку.
Получив пизды конкретных,
он хоть был в крутой толстовке,
хоть и слыл он хулиганом,
но сломали парню волю,
ебанутые собратья.
И Гржемелик ебанувшись
стал фанатом "Йокерита",
получив стакан в награду.

Тут медведь учуяв градус стал кричать и даже драться,
танцевать и петь по фински,
вроде как бы Калевалу,
а потом по русски вроде,
рассказал о "Йокерите"
вызвав у людей прохожих,
охуенную поддержку.
Но заслушав свист глумливый все куда-то разбежались,
исключая лишь героев.

Подошел к ним мент в фуражке,
сопли вытерев рукою,
он спросил, слова роняя:
"Что там черное белеет?,
Что за зверь там с вами рядом?
То, быть может, стадо уток
Иль гусей крикливых стадо?
Если так летите на хуй!
Вверх, в небесные просторы!
Или ты - утес лососий,
Иль, быть может, рыбья стая?
Так спустись и плавай глубже,
Уходи ты в глубь потоков!
Или ты - подводный камень,
Или просто ветка в море?
Пусть тебя укроют волны,
Пусть вода тебя покроет!
Или я возму дубинку и хуйну тебе по роже!"
Женераль ударив в рыло,
сбил фуражку с педераста,
Карху тоже приложился,
разозлившись на лосося,
Карел дал пинка несильно,
а Гржемелик огрызнулся!.

Ебанытые собратья,
фаны Паси, Димы, Ханну,
обступили Карху дружно
и устроили там танцы,
прославляя ебанутость,
представмителя медвежьи,
что хоть косолапит часто,
и живет в лесу в берлоге,
и сосет не в меру лапы,
всеж похож на человека.
Равен им по положенью,
по мозгам ва башке огромной,
Ебанутый он как все мы -
подытожил Мясоджокер и достав
из сумки банку,
предложил отметить праздник.
Как медведь стал ебанутым.

Вот усышал байку Сильвер, рассказал
Банкиру это.
Тот лишь сплюнул, усмехнулся,
не поверил типа значит.
Ну а ночью Ластаногий эту байку от Банкира
слову каждому внимая слушал,
хитро ухмыляясь,
Ус ведь спал еще далече и не слышал этой байки...

(с)Карел Гот ака КПЗ